Непорочное зачатие

Как происходит зачатие? Казалось бы, каждый знает, что живчик-сперматозоид спешит попасть к яйцеклетке. Вот мол, и весь ответ. На самом деле ученые понимают, что почти ничего не знают в этом таинстве зарождения новой жизни. В том числе потрясением для науки оказалось узнать, что отвергавшееся как миф непорочное зачатие (партеногенез) существует, а мать может зачать одна – без отца – ребенка…

ИСКАТЕЛИ ПЕРВОНАЧАЛА

Первооткрыватель кровообращения и лейб-медик английских королей доктор медицины Уильям Гарвей на склоне лет занялся самым непостижимым из всех чудес – чудом рождения жизни. В 1651 году он издал книгу «Исследования о зарождении животных», в которой подытожил тогдашние представления науки по этому вопросу. А представления, как писал Гарвей, были такими: ученые считали, что первоначало жизни – в яйце, а отец лишь вносит действующую силу, заставляющую яйцо пробудиться (эту силу Аристотель называл «психе» - душа).

Как считали ученые, из яйца вырастает не только курица, но вообще все живое. С разрешения короля Карла I Гарвей исследовал самок оленя, убитых в королевских угодьях, и якобы эти наблюдения его укрепили во мнении, что все живое происходит из яйца, в том числе млекопитающие. Но что там – в яйце млекопитающих, Гарвей уже не знал и с сожалением признавался: «Первые нити Природы почти всегда скрыты, как в глубокой ночи, и вследствие своей тонкости так же не поддаются остроте ума, как и остроте глаза».

Однако в Голландии уже шлифовал свои линзы ученик суконщика Ливенгук – который и придавал глазу остроту, чтобы взглянуть на «первые нити Природы». В 1673 году Ливенгук опубликовал в трудах Лондонского королевского общества первые результаты своих наблюдений. А в ноябре 1677 года сообщил о том, что открыл в сперме «живчиков-анимакулей». То, чего так хотел Гарвей, свершилось: человеческий глаз впервые в истории увидел сперматозоид.

В письме секретарю общества Ливенгук докладывал, что живчики-анимакули снабжены хвостами. И далее: «Потом я нередко наблюдал вещество того же рода [мужское семя] и тотчас же открывал под микроскопом такое множество живых анимакулей, что приходилось их тысячи на одну песчинку… Вскоре мне показалось, что я различаю в телах анимакулей даже отдельные органы… Если тебе, знатнейший муж, покажется, что эти мои наблюдения будут оскорбительны для ученых, я хочу просить тебя, рассмотрев все, сообщить другим только то, что найдешь нужным. Будь здоров, муж ученейший…»

А ведь наблюдения Ливенгука действительно не просто повергли Королевское общество в недоумение, а оскорбили, ибо посягали на священный авторитет Аристотеля и Гарвея. Это была полная ломка представлений: до сих пор наука полагала, что «все из яйца», а оказалось, что «все из анимакулей» - в них уже заключен готовый или почти готовый организм.

Конечно, сегодня мы знаем, что сперматозоид – это вовсе не зародыш с руками, ногами, головой и всеми органами (эдакий мальчик-с-пальчик). Сперматозоид приносит с собой просто «наследственное вещество отца», а в яйцеклетке скрыта материнская наследственность. И только из оплодотворенного сперматозоидом яйца – зиготы – и развивается зародыш. Но в то время ученые стали полагать, что зародыш уже содержится в сперматозоиде.

Так в науке на долгое время стала догмой новая концепция: что, мол, без живчиков-анимакулей отца никакое зарождение жизни невозможно. Эту концепцию в известной мере разделяла Церковь, противопоставляя непорочному зачатию Иисуса Христа наше бренное зачатие от анимакулей. Тут, как говорится, воззрения религии и науки хоть в чем-то сошлись.

Но снова пришло время для потрясений: оказалось, что зачатие возможно и без этих живчиков – то есть абсолютно непорочное зачатие…

НЕПОРОЧНОЕ ЗАЧАТИЕ В ПРИРОДЕ

Как-то раз известнейший ученый Европы Рене Реомюр получил письмо от генерального инспектора шелководства Сардинии Констанса де Кастелле. Тот сообщал ему о факте столь же неожиданном, как и необъяснимом. Он обнаружил, что через много дней после массового выхода гусениц тутового шелкопряда в одной из ячеек шевелятся червячки. Однако эта кладка была снесена заведомо неоплодотворенной бабочкой, в чем генеральный инспектор был абсолютно уверен. Значит, речь шла о «непорочном зачатии у шелкопряда»!

Реомюр на фантастическое письмо ответил одной-единственной фразой, причем латинской: «Ex nihilo nihil» - «Из ничего не происходит ничего».

Сей ответ, видимо, во многом определялся и тем, что почти все ученые той поры (включая Реомюра) были верующими людьми и всегда помнили слова Библии: «Рождество Иисуса Христа было так: по обручении матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что она имеет во чреве от Духа Святого». И если так, то выходит, заключая по аналогии, что и червь шелкопряда… В общем, сплошное святотатство получается…

Однако сообщения о непорочном зачатии (партеногенезе – буквально «разделенном зачатии») у червей и насекомых продолжали приходить. И даже состоялся доклад в Парижской Академии наук о том, что неоплодотворенные яйца шелкопряда стали развиваться под действием солнца и тепла. Но инерция устоявшихся воззрений была так сильна, что все эти известия Академия оставляла без какого-либо внимания.

ИГОЛКА В РОЛИ СВЯТОГО ДУХА

Ситуация фактически никак не менялась до самого конца XIX века. Тогда существенный прорыв в научном признании партеногенеза осуществил Александр Андреевич Тихомиров – российский консервативный ученый, не признававший учения Дарвина. Он занимался тутовым шелкопрядом и искал пути ускорить развитие шелковичных червей.

Тихомиров знал, что оплодотворенные яйца шелкопряда, отложенные летом, ждут в спячке весны, чтобы дать гусениц. Но если их побеспокоить (например, просто потереть щеткой), то они пробуждаются и развиваются осенью и зимой. То есть, на любое раздражение они отвечают развитием.

Однако это – оплодотворенные яйца. А если попробовать побудить к развитию неоплодотворенные?

Оказалось – РАБОТАЕТ!

В итоге в 1886 году Тихомиров опубликовал в Италии статью, где рассказал, что многие раздражители (ток, кислота, высокая температура и т.д.) могут заменить оплодотворение яиц тутового шелкопряда. Статью мало кто заметил, хотя в ней сообщалось об открытии мирового значения.

К сожалению, сам Тихомиров в скором времени забросил свои исследования, и проблема была снова забыта на несколько десятков лет.

Следующим серьезным шагом вперед стала вышедшая в начале ХХ века книга Жака Леба «Искусственный партеногенез», содержащая тысячи фактов и наблюдений. Леб проводил опыты с обитателями моря и получал, например, потомство из неоплодотворенных яиц морских ежей и других морских существ. Его вывод такой: «На сперматозоид нельзя смотреть, как это делалось раньше, как на причину развития. Он только ускоритель процессов, которые могут совершаться и без него. Он действует как катализатор в химической реакции».

У этих опытов появилось много последователей. Во Франции Ив Деляж тоже вывел из неоплодотворенных яиц морских ежей – вполне нормальных, разве что чуть слабее и мельче обычных; он использовал танин и щелочь.

А. Метью вызывал развитие яиц морской звезды многократным встряхиванием.

Э. Батайон вывел «безродных» головастиков, используя в качестве «Святого Духа» иголку: он укалывал поверхность неоплодотворенных лягушачьих яиц острой иглой, смоченной свежей кровью лягушки.

И, наконец, в 1940 году Грегори Пинкус и Герберт Шапиро напечатали в «Трудах Американского философского общества» вообще невероятное – они провели успешные эксперименты с кроликом. Неоплодотворенное яйцо крольчихи подвергалось воздействию соляных растворов, жары и холода. В статье был не только чертеж металлического сосуда, где охлаждались яйцеклетки, но и серия поразительных фотографий.

Камера запечатлела хромосомы, которые разошлись к полюсам дочерних клеток, собрались в ядрах этих клеток, и вот уже одна клетка дала жизнь не двум, но и четырем, восьми… А последний снимок изображал двух белоснежных крольчих: годовалую мать и двухмесячную дочь. Дочь была абсолютной копией матери (что вызывает аналогии с клонированием). Да и как могло быть иначе, если в появлении этого существа на свет была повинна только мать? Ведь нельзя же отцом считать холод…

Завершалось же сообщение Пинкуса и Шапиро вообще фантастично: «Что же касается человека, то описаны случаи, которые можно отнести к рудиментарному партеногенезу. У женщины, которая умерла от перитонита восемь или десять дней спустя после родов, С. Морель обнаружил в измененных граафовых фолликулах яйцеклетки, которые начали делиться без оплодотворения и уже дали около 50 бластомеров».

То есть, речь идет о непорочном зачатии уже у человека.

ЗАЧАТЫЕ НЕПОРОЧНО

Непорочное зачатие в человеческой мифологии всегда было признаком божественности. Древнеегипетская богиня неба Нут без мужа зачинала своих детей – солнце и звезды. Вечером Нут проглатывала их, а утром рожала заново. Непорочные девы породили египетского бога Ра, финикийского Адониса, персидского Митру, греческого Диониса.

Непорочная дева Майя зачала Будду, а непорочная дева Мария родила Христа. В общем, видна тенденция.

Насколько научны эти мифы?

Наука сегодня убедилась, что партеногенез сравнительно часто встречается у простых организмов, но чем более организмы сложнее – тем реже он встречается, а у человека становится вообще уникальным явлением.

Советские биологи Г. Григорьев и Л. Мархасев в 1975 году нашли любопытное совпадение: оказывается, что мифы о непорочном зачатии весьма близки с научной практикой партеногенеза тем, что там везде есть какой-то внешний фактор как катализатор неоплодотворенного зачатия. Например, Будда, решив принять человеческий облик, явился к деве Майе в виде солнечного луча. И великий Ра – тоже порождение солнечного луча. Всемогущий Зевс, полюбив Данаю, проник к ней в подземные покои в виде золотого дождя, и Даная родила Персея. Тициану этот золотой дождь представился потоком золотых монет, но на картине Рембрандта в покои Данаи льется солнечный свет.

Г. Григорьев и Л. Мархасев писали: «Древняя Иудея – страна соленых озер и Мертвого моря, где концентрация солей много выше, чем в обычной морской воде. Такой солевой раствор – классический фактор партеногенеза. И если предположить, что однажды, купаясь, дева Мария…»

Далее биологи фразу не досказывают, но пишут: «Впрочем, если продолжать «научное» объяснение и дальше, то надо было бы признать, что Христос был женщиной: из-за отсутствия отцовской Y-хромосомы непорочное зачатие у девы Марии могло привести только к рождению существа с половыми хромосомами XX, то есть девочки».

Вроде бы логика подсказывает, что рождавшиеся у непорочных дев дети – Адонис, Будда, Ра, Дионис, Христос и пр. – должны быть как раз не мальчиками, а девочками. Тут, видимо, решающую роль играло унизительное отношение к женщинам в древних обществах, так как большинство богов – это мужчины (а Библия или Коран – это плод труда вообще одних мужчин). Неравенство полов в этих религиях очевидно.

Однако один из отцов советской экспериментальной биологии Н.К. Кольцов еще в 1932 году в статье, посвященной искусственному партеногенезу, писал, что «возникновение самцов при таком партеногенезе возможно… например, в результате гормональных воздействий на развивающуюся самку». То есть в очередной раз, на очередном витке развития наука снова как бы подтверждает возможность библейских представлений – в данном случае это рождение мальчика, Христа, при непорочном зачатии.

Но вопрос все равно остается: почему Боги – это мужчины, а не женщины? Видимо, это уже вопрос не биологии, а социальной психологии: если бы Боги имели женский облик, то вряд ли они пользовались бы популярностью у многих мужчин, привыкших видеть себя главными в отношениях с женским полом.

Кстати, что касается упомянутого выше Николая Константиновича Кольцова, директора Института экспериментальной биологии, то он летом 1931 года в Кутаиси на зональной шелководческой станции с размахом продолжил начатые Тихомировым и заброшенные на полпути работы. Но целью его были не только и не столько успехи с шелковичным червем. Теперь задачи ставились масштабные и касались всего народного хозяйства страны. В сборнике «Проблемы животноводства» ученый писал «о возможностях получения партеногенетического потомства у кур-рекордсменок, что позволило бы сохранить продуктивность, присущую материнской линии».

Это прикладное направление в исследовании партеногенеза успешно продолжил ученик Кольцова Б.Л. Астауров, создавший производство «непорочно зачатого» тутового шелкопряда в промышленных масштабах.

Но это – практика. А вот с теорией, как говорят, воз и ныне там…

ЗА МРАКОМ ТАЙНЫ

Каким же образом тепло (или иной раздражитель) может заменить отца? И что вообще происходит в неоплодотворенной яйцеклетке, когда ей придается толчок к «непорочному» развитию?

Нет ответа. Несмотря на все успехи наук, как признают сами биологи, мы мало куда продвинулись за 100 лет, отделяющих нас от появления книги Леба о партеногенезе.

Даже Леб прекрасно осознавал, что акт зачатия вовсе не исчерпывается тем, что сперма отца приносит в яйцеклетку наследственный материал. Это только полдела. Его контакт с яйцом каким-то неведомым для Леба (и для современных ученых, как они признаются) образом пускает в ход скрытые силы, понуждающие яйцо к делению.

Вот где главная тайна, к которой пока так никто и не смог подступиться. И проблема в том, что контакт спермы с яйцом вовсе не носит характера стресса, подобного воздействию факторов, вызывающих партеногенез. И феномен партеногенеза – это, видимо, нечто вторичное, некое эхо того скрытого от нас влияния на скрытом от нас уровне, которое оказывается на яйцо.

А ведь поняв, в чем тут дело, мы смогли бы решить и многие проблемы бесплодия, которые – что понятно – тоже остаются без ответа, ибо все это – одно целое. Медики, скажем, изучают сперму – нормальная, должна давать потомство. Яйцеклетка тоже нормальная. Но потомства нет, и внутри пары часто невозможно понять, кто же из супругов носитель бесплодия. Очевидно, тут или сперма, или яйцеклетка кроме вполне нормального передающегося наследственного материала не обладает тем качеством, которое необходимо для запуска зачатия.

Что это за качество – неизвестно никому.

И тут впору вспомнить о другом феномене, который в чем-то зеркален партеногенезу: это телегония, о которой мы говорили в предыдущей главе. Телегония – это отсроченная далеко во времени после коитуса передача наследуемого материала, при которой нет контакта спермы с яйцеклеткой. У человека это проявляется, например, в том, что после коитуса с презервативом женщина не беременеет, но когда через длительное время забеременеет от нового партнера, то оказывается, что дети имеют генетический материал первого мужчины. У животных это проявляется в том, что после коитуса одной породы с другой, потомство которых в принципе биологически не рождается, самка через длительное время вступает в коитус с самцом свой чистой породы, но рождается потомство беспородное.

Последнее хорошо известно всем селекционерам, занимающимся выведением чистых пород лошадей, коров, кур, собак, кошек, голубей и т.д. Это факт, на котором, собственно, и стоит вся селекция животных. Теоретического объяснения ему тоже нет до сих пор.

Но почему бы нам не предположить, что тот самый до сих пор неуловимый «толчок» спермы яйцу, о котором говорят Леб и современные биологи, может заодно нести в себе и сам наследуемый материал? По сути, партеногенез и телегония едины в том, что зачатие происходит без оплодотворения живчиками-анимакулями. И Н.К. Кольцов нашел доказательства, на мой взгляд, вовсе не того, что «возникновение самцов при таком партеногенезе возможно… например, в результате гормональных воздействий на развивающуюся самку». Он нашел при партеногенезе зачатие мужских особей, что прямо говорит уже о другом явлении – о телегонии (см. наши другие статьи). Потому что рассуждения о гормональном воздействии на мать равнозначны тому, что мать при родах сама превращается вместе со своим ребенком в мужчину – что трудно себе представить.

Партеногенез и телегония – это два проявления одного и того же неизвестного нам механизма зачатия жизни. В их основе некий «толчок». Но что он собой представляет?

Сей «толчок» происходит вовсе не на молекулярном, физико-химическом уровне. Мало того, он, согласно фактуре телегонии, происходит вообще не во время контакта наследственных материалов отца и матери (ибо такого контакта и не происходит), а ВО ВРЕМЯ ОРГАЗМА. То есть, раньше.

Но какова биологическая функция оргазма? Ее биологи обычно сводят только к выделению наследуемого материала, что, думаю, неверно. При оргазме, полагаю, и происходит как некая запись наследуемого материала на пока не известном нам уровне, так и сам этот искомый «толчок».

Согласно физиологии самцов, их семяизвержение всегда сопровождается оргазмом. А вот самкам не обязательно испытывать оргазм, чтобы забеременеть. Но при этом телегония происходит только тогда, когда самка при коитусе испытывает оргазм.

Получается, Природа нас как бы «подстраховала»: если оба партнера во время соития испытывают оргазм, то наследуемый материал передается, даже если он не передается материальными носителями. И любое следующее попадание семени в яйцо – даже спустя месяцы или годы – приведет к воспроизводству в яйцеклетке не этого нового генетического материала, а первого. То есть, он как бы уже сделал свою наследственную запись, а далее новый материал являет собой только как бы «толчок», аналогичный тем, которые мы видим в партеногенезе. Те ниши, которые должен заполнить наследуемый материал нового партнера в теле партнерши, не заполняются, потому что они уже давно заполнены, но только ждут толчка к реализации.

Вот почему я выше писал, что партеногенез и телегония зеркальны: они ведут себя аналогично. В партеногенезе материальный «толчок» пробуждает то, что заложено в организм некоей ИНОЙ структурой организма, а в телегонии все наоборот – эта ИНАЯ структура дает «толчок» телу.

Возникает соблазн вообще полагать, что при «духовном соитии», когда оба партнера испытывают оргазм, идет размножение души, а при «телесном обмене жидкостями» без взаимного оргазма происходит только «вегетативное» размножение телесной оболочки. В рамках этой «вегетации» вполне возможен и партеногенез, а вот размножение души часто и сопровождается телегонией. Ведь души тоже из чего-то должны рождаться.

Если они, конечно, существуют. Я, во всяком случае, понимаю под гипотетической душой вполне материальную (но внематериальную для нас) субстанцию, которая, скажем, может управлять как матрица организацией нашего тела (и сознания в том числе) как субъект некоей Программы (Природы или Творцов). И само наличие души подразумевает – конечно и обязательно – виртуальность (или, иными словами, многоплановость уровней материи) нашего мира (естественную или искусственную).

Одним словом, все вопросы нашего зачатия – явления вроде бы обыденного – выводят нас неизбежно к фундаментальным философским проблемам. Потому что поиск природы зачатия не менее, а может – и куда более сложен, чем поиск гравитации, черных дыр и Большого Взрыва Вселенной. Здесь настал кризис в познании. Обозначился явный барьер, единый для развития самых разных областей естествознания. Мы уперлись всеми науками во что-то единое, чего еще даже близко не понимаем. Но реально ощущаем.

ПРОБЛЕМЫ

Непорочное зачатие возникает и в природе естественным путем. В высокогорьях Кавказа живет скальная ящерица, которая размножается только партеногенезисом, а если скрестить ее с самцом, возникают бесплодные гибриды – природа поддерживает только партеногенетическую расу. Откуда в данном случае берется пусковой импульс?

Этот вопрос задают ученые, к которому можно добавить и много других. Начиная с главного: а зачем тогда вообще тут эволюционно нужны эти самцы?

Американские ученые Э. Басс и М. Олсек, исследуя индюшек, пришли к выводу, что у них естественный партеногенез является заболеванием, вызываемым вирусом. Что уже многих других ученых заставило вспомнить о раке: в обоих случаях вирус стимулирует деление клетки и последующее развитие ткани. Эту аналогию находил еще Кольцов.

Так загадка становится еще более загадочной: за ней стоят еще не познанные законы жизни.

Судя по всему, нет оснований полагать, что мы приблизимся к решению этой загадки в ближайшие столетия. Главная проблема в том, что при том варианте устройстве мира, где мы виртуальны, мы вообще никогда не получим точный ответ на интересующие нас вопросы.